Подпишитесь на телеграм-канал «РБК Вино»
Что произошло с нашей винной индустрией за последние три с половиной турбулентных года? Как выглядит российское виноделие в условиях санкций?
Во-первых, с санкциями мы потеряли прямой доступ к оборудованию, технологиям, стеклянной таре, упаковке, корковым пробкам, мюзле, этикеткам, дрожжам и так далее.
Да, в России производится оборудование для виноделия. В Краснодаре есть заводы, делающие резервуары, насосы и прессы, но сложные системы — охлаждения и контроля температуры, акратофоры, линии розлива, фильтры — все это до 2022 года поставлялось из Италии, Франции и Германии. Нашим виноделам спокойнее на них работалось, потому что проверенные европейские машины гарантируют стабильность ферментации, качество фильтрации, а от этого зависит вкус и репутация вина.
Мы стали искать обходные пути через третьи страны, но из-за роста логистических издержек и пошлин себестоимость производства выросла на треть. Это отразилось на полке — в росте цены бутылки вина.
«РБК Вино» создал онлайн-сомелье, который поможет вам подобрать подходящее вино. Чтобы воспользоваться им, необходимо запустить бот в Telegram. Наш бот поможет вам с выбором, даже если вы только начинаете свое знакомство с увлекательным миром вина.
Во-вторых, виноградные саженцы раньше поставлялись напрямую из Франции, Италии и Австрии. Теперь же, подобно оборудованию, они закупаются через третьи страны и с задержками. Это усложняет обновление лоз и закладку новых виноградников.
Из-за перебоев многие хозяйства делают ставку на отечественные саженцы, но они не всегда соответствуют запросам: разнообразие клонов и подвоев в наших питомниках скуднее, чем в западных.
В-третьих, значительно сократилось количество западных консультантов. Речь идет о целой прослойке «летучих энологов» (еще их называли «летучими французами») и технологов, без которых, будем честными, многие российские хозяйства за последние 10–15 лет не смогли бы так быстро встать на ноги.
Такие специалисты часто приглашались «под ключ» и курировали весь процесс — от закладки лозы и выбора клонов до ферментации и выдержки.
До 2022 года суточная ставка хорошего европейского или американского энолога составляла около €500 в день, теперь за работу «с оглядкой на репутационные риски» они просят €1000 и выше. В малых хозяйствах нет таких денег на иностранцев. Поэтому значительно вырос спрос на специалистов из дружественных стран (Сербия, Армения, Чили, Аргентина) и на наших российских консультантов, которые успели отучиться во Франции или Италии, потом вернулись и стали локальными экспертами.
И последний, но немаловажный фактор изоляции — сократился живой обмен опытом. Наши виноделы лишились возможности участвовать в международных форумах, напрямую показывать свои достижения в Лондоне, Париже, Дюссельдорфе. Для наших молодых энологов и агрономов, которые раньше учились в Бордо или Пьемонте, сейчас этот путь закрыт или затруднен.
Такова картина российского вина в изоляции грубыми мазками.
Тем не менее с февраля 2022 года, согласно Международной организации виноградарства и виноделия, объем производства вина в России вырос на четверть. Это много. Это, я бы сказала, рекордный подъем. С чем он связан?
Санкции, ограничения и двукратное сокращение импорта перекроили винную карту России. Изоляция стала не только испытанием, но и шансом для наших виноделов выйти из тени — выдержать спрос, удержать качество, нарастить объемы.
Москва и Петербург все еще оценивают российские вина, сравнивая их с западными. Это самый большой вызов для российского сегмента HoReCa (Hotels — Restaurants — Cafes/Catering) — найти, оттестировать и вывести на карту местные шедевры, не уступающие Новому и Старому Свету.
У нас в Крыму импорт хоть и просел, спрос на дорогие европейские вина по-прежнему стабилен. Те, кто может себе позволить, пьют исключительно самые дорогие позиции в меню — Grand Cru, шампанское, бароло, бордо. Но вот в средней ценовой категории в Крыму предпочитают пить Крым. И если на материковой части доля российского вина по отношению к импорту составляет 20/80, то у нас в Крыму, наоборот, 80/20.
Что означает такая тенденция для российского виноделия в целом?
Во-первых, стало ясно, что при доступности, нормальной цене и узнаваемости качества российского вина потребитель готов голосовать за него рублем.
Во-вторых, гости увозят свой крымский опыт в столицы и другие регионы: «Я пробовал в Крыму — это вкусно». Так постепенно формируется доверие, у потребителя снижается винный снобизм — бутылка из Севастополя или Новороссийска уже не выглядит компромиссом.
В-третьих, российское вино начинает формировать свой средний класс, тот самый устойчивый сегмент, который задает тон массовому потреблению и делает рынок стабильным. По сути Крым сегодня показывает, что российское вино уже может быть не импортозамещением, а нормой потребления.
Итогом этих неспешных, но уверенных перемен стали прошлогодние опросы «Роскачества» и «РБК Вино» — около 60% ценителей вина считают, что отечественное вино сегодня уже не уступает импортному.
Так изоляция постепенно превратилась в трамплин к созданию уникального национального продукта.
Прежде всего мы стали искать свою идентичность в автохтонных сортах. Именно на них увеличился спрос. Именно они стали пробивными солдатами винной индустрии.
Крымский «кокур белый» (наш ответ на французский «шенен блан»), «бастардо магарачский» (мускул крымского виноделия), «красностоп» (главный российский автохтон), легендарный десертный «черный доктор» из Солнечной Долины и «мускат белый» Красного Камня из Массандры — именно редкие местные сорта дают ту новизну, что выделяет сегодня российское вино.
Золотой запас старых лоз. В России огромный процент виноградников был посажен еще в советское время. Для мировой винной культуры лозы старше 30 лет — это ценность: корни глубже, соки концентрированнее, вкус сложнее. Да, урожайность ниже, но качество вина выше. Эти лозы сегодня дают материал для премиальных линеек.
Уникальные терруары. Один Севастополь с его меловыми и ракушечными почвами — редкость даже для Европы, такие земли можно пересчитать по пальцам. Наличие моря, гор, перепадов температур — все это дает вину нерв, которого нет у многих признанных терруаров.
А главное — люди. Я уже писала о новом поколении виноделов-энтузиастов, экспериментирующих, не скованных правилами, делающих нетрадиционные вина типа оранжей, глу-глу, петнатов и таким образом привлекающих к продукту новую потребительскую кровь — молодую, незашоренную городскую публику.
Общий рынок вина в России, по оценкам маркетологов из IMARC Group, составляет $10 млрд, что сопоставимо с рынком косметики. И это гигантский рынок. Это значит, что вино уже не нишевый продукт, что оно обгоняет традиционные водку и крепкие напитки и становится частью широкой потребительской корзины.
По оценке IMARC Group, к 2033 году винный рынок вырастет до $15 млрд, а это значит, что Россия догонит по объемам потребления многие страны Старого и Нового Света и что вино окончательно закрепится в статусе национального продукта, а не элитарного напитка.
Можно сказать, что наше вино стало не столько заложником, сколько зеркалом изоляции.
Внутренний рынок не схлопнулся, а, наоборот, растет.
Потребитель потихоньку переключается на российские вина.
Винодельни научились предлагать широкий ассортимент.
Вино стало частью патриотизма, но не через лозунги, а через вкус и качество.
Все вместе это дает нашему вину шанс родить свой стиль, который через годы станет нашей гордостью.